- Любимец миллионов ушел из жизни в октябре 2014-го в возрасте 55 лет…
В декабре 2007-го легендарный игрок стал гостем редакции «СЭ» и дал интервью Юрию ГОЛЫШАКУ, Александру КРУЖКОВУ и Алексею МАТВЕЕВУ. Приводим тот разговор полностью.
***
О таких говорят — «божий человек».
У Федора очень светлый взгляд. Долгий. Ты в какой-то момент теряешься — и отводишь глаза, не выдерживая.
Он говорит тихо и как-то отстраненно. А смеется — заразительно.
Ездит Черенков, народный футболист, на метро с неприметным рюкзачком за спиной, сливаясь с толпой. В рюкзачке книжки о себе самом — подарок для корреспондентов «СЭ». Без подарка от Федора никто не уходит. Один из нас давным-давно разговаривал с Черенковым после выездного матча с «Фейеноордом». Федор, уставший после перелета безмерно, на вопросы ответил. А потом достал из кармана крохотный голландский значок: «Держи…».
…Он поражал нас три часа разговора в редакции «СЭ» — точно так же, как поражал когда-то на поле.
Только раз кто-то из нас выдавил — «Федор Федорович». Наверняка проговорив внутренне по-другому: «Федя».
Федя, человек из 80-х, остался Федей и двадцать пять лет спустя. Великое счастье — и ему, и нам всем.
БЕЗ МАШИНЫ ПРОЩЕ ЖИТЬ.
— Из чего состоит ваша сегодняшняя жизнь?
— Как и прежде, связана с футболом. Играю за спартаковских ветеранов. За сезон они проводят матчей шестьдесят, я — примерно половину.
— Говорят, вас с Юрием Гавриловым не так давно пригласили консультантами в школу «Спартака»?
— В этом решении, наверное, было больше заботы обо мне — чтобы после перегрузок, которые выпали на меня в годы игровой карьеры, мог участвовать в работе родного клуба.
— К нам в редакцию добирались на метро. Хоть одна живая душа узнала?
— Узнают. Просто иногда люди подходят, иногда — нет. Вот сейчас с Витей Букиевским (защитник «Спартака» 70-х. — Прим. «СЭ») дорогой повстречались. Улыбнулись друг другу. Однажды ехал по Сокольнической линии и столкнулся со спартаковским болельщиком из другого города. Он торопился по делам, но прокатился со мной до «Комсомольской». Вспомнили «Спартак» 80-х. А когда два года назад я свои «жигули» продавал, меня никто не узнавал.
— Без машины жить проще?
— Конечно! Здоровья больше. Соблазн купить машину возникает, особенно когда возвращаешься уставшим за день домой, но я гоню эту мысль. Еду в трамвае — смотрю, как люди одеты. Слушаю, о чем говорят. Чувствуешь жизнь, которая течет вокруг. Мне это необходимо.
— У вас же когда-то «волгу» украли?
— Да я уж и не помню…
— Ваш месячный заработок — тринадцать тысяч рублей. Хватает?
— Вполне. Скоро еще повысят, тысяч пятнадцать-шестнадцать буду получать. Деньги не главное. Нужно стремиться к внутренней гармонии, быть в ладу с самим с собой. С детства врезалась в память старая притча. Сидит богач на мешках с деньгами. Думает: «Куда этот рубль деть? Куда тот?» Слышит — кузнец молотком стучит и песни распевает. Удивился: «Я, такой богатый, молчу. А этот нищий кузнец поет и поет. Дам ему денег». Дал. Кузнец приуныл. Задумался, на что их можно потратить. Перестал петь.
— Мобильный у вас есть?
— Да. Овладеть его премудростями было непросто. Записная книжка в телефоне — удобная штука.
— Компьютером пользуетесь?
— От этого совершенно далек. Брат один раз показал интернет. Первое, что там увидел: «Федор Черенков хотел покончить жизнь самоубийством».
— Хорошего там о вас, поверьте, гораздо больше.
— Правда? Ну спасибо…
Я — СЛАБОХАРАКТЕРНЫЙ.
— Какой день в вашей жизни могли бы назвать самым счастливым?
— Рождение дочки и внучки. Когда родилась дочь, у «Спартака» был матч на выезде. В роддом примчался на следующий день, и жена посмотрела на меня настороженно. Знала, что хотел мальчика. Но и девочке очень обрадовался. Жаль, забрать жену с дочкой из роддома не смог — снова начались сборы.
— Крестили дочку?
— Да. И тоже без меня. А вот внучку, которой уже семь лет, крестили вместе.
— Вы-то крещеный?
— Да, но долго об этом не знал. Мне уже 20 стукнуло, когда мама показала, где хранится - мой крестик.
— Чем дочка занимается?
— Экономист. Работает и учится на вечернем. Часто приезжает ко мне с внучкой. Удивительная девчушка растет. Ребенку всегда ведь хочется пошалить, повозиться, покричать. А она настолько сообразительная — смотрит на меня и не задает лишних вопросов. Словно оберегает. Бывает, играем, я устаю, а внучка не обижается. Сразу идет к маме: «Сейчас дедушка немножко отдохнет, и мы пойдем с ним гулять».
— Слово «дедушка» в 48 лет вас не пугает?
— Нет. Она меня в основном «деда» зовет.
— Верите, что вам скоро «полтинник»?
— Не думаю об этом. В сложных жизненных ситуациях мне кажется, что я старик. А когда все в порядке — чувствую себя 18-летним мальчишкой.
— Владимир Федотов весной в интервью обронил: «Черенков уехал куда-то в Новгородскую область, отдал свою машину и живет при церкви». Не самый простой был период?
— Это личное. Дело вовсе не в машине. Я был в месте, где живут и трудятся монахи. И верующие люди, которые приходят им помогать, чувствуя потребность в обращении к Богу.
— Вам лучше стало после этого?
— С того момента я не попадаю в больницу.
— Был какой-то случай, заставивший всерьез уверовать?
— Повлияла моя болезнь, полученная в результате перегрузок. Прежде не мог в церкви долго находиться. На меня что-то давило и будто выталкивало наружу. Но все изменилось, когда зашел в храм, который располагался на территории больницы. Понял, что должен позаботиться о своей душе, прийти к Богу — и почувствовал там себя легко и умиротворенно. Меня туда тянет, чему очень рад. Если не буду забывать, что все ниспослано Богом, что должен воспитывать в себе терпение и помогать другим так, как помогали мне, что надо ходить в церковь и молиться, — есть надежда, что болезнь отступит. И все у меня будет хорошо.
— Пост соблюдаете?
— Не могу. Слабохарактерный я человек. Каюсь, страдаю чревоугодием, хотя пытаюсь бороться с собой. В еде стал сдержаннее, но этого мало. Правда, уже не курю, об алкоголе вообще года три назад позабыл. Теперь мне это не нужно.
ВМЕСТО МАТЧА С КИЕВОМ — НА ЭКЗАМЕН.
— Кто из друзей звонит чаще всего?
— Стараюсь звонить я. Например, Сергею Родионову. Но не слишком часто. Сергей — занятой человек, постоянно на сборах, и, зная всю напряженность работы профессионального клуба, отдаю себе отчет: лишние звонки не только отвлекают, но и не приветствуются руководством. Созваниваюсь еще с Морозовым, Поздняковым, Гавриловым. Мы со всеми встречаемся на матчах ветеранов, там обычно и общаемся.
— А с однокурсниками по Горному институту сохранили связь?
— Да. Я учился на дневном отделении — единственная поблажка заключалась в свободном посещении. Все экзамены сдавал в срок, завалил лишь «Статистические машины».
— Как же преподаватель осмелился влепить «неуд» такому популярному студенту?
— Мне это пошло на пользу. В школе у меня была классный руководитель — Вера Андреевна Старченко. На редкость принципиальная женщина. Свой предмет — математику — знала «от» и «до». И от нас требовала того же. Вера Андреевна всегда держала класс в строгости — за малейшую ошибку сразу ставила «тройку» или «четверку». Я тогда ужасно расстраивался. Зато математику вызубрил так, что во время контрольной работы успевал и саму контрольную написать, и в оставшиеся минут пятнадцать сделать домашнее задание по русскому языку. А в школьном аттестате по алгебре у меня значилась «пятерка».
Так же и в Горном. Преподаватель по «Статистическим машинам» тоже была очень принципиальная и заслуженно поставила мне «неуд». Когда друзья попытались за меня вступиться, ответила: «А я футболом не увлекаюсь». Стал готовиться к пересдаче. Брал у однокурсников конспекты, приезжал в общежитие после игр и учил, учил, учил. Пересдал в итоге на «четверку», которая по этому предмету была равносильна «пятерке».
— Это легенда, что Бесков отпустил вас на экзамен с матча против киевского «Динамо»?
— Все так и было! Экзамен назначили прямо в день игры, и Бесков сказал: «Раз так — езжай». В те годы с этим было жестко — - по звонку ничего не сделаешь. Сдал экзамен, еду к ребятам в общежитие. Такси на радостях поймал — так-то на троллейбусе добирался. Попросил водителя включить радио, и слышу, что мы победили 2:1. Можно было праздновать сразу два события!
— Тема диплома?
— «Смоло-инъекционное упрочнение горных пород». Писал его и на базе, и дома, и в общежитии.
— Что-нибудь из этого в жизни пригодилось?
— Встречи с людьми, которые живут трудовой жизнью — куда более суровой, чем наша, футбольная, — обогащают. На практике в Приэльбрусье общался с горными проходчиками и инженерами. У этих людей перенял уверенность в себе, крепость духа. Что помогало мне в самые тяжелые моменты. Помогает и сейчас. Буду откровенен: чувствую себя лучше, чем в 94-м. Когда заканчивал карьеру.
ФУТБОЛКИ РАЗДАРИЛ ДРУЗЬЯМ.
— Самый памятный день в футболе?
— 23 октября 1989 года. Валера Шмаров забивает золотой гол в ворота киевского «Динамо».
— В какой точке поля в тот миг находились вы?
— Справа в штрафной. Ближе к тому углу, куда залетел мяч.
— Станислав Черчесов рассказывал, что еще во время полета мяча понял — будет гол. А вы?
— Был уже конец матча, и на меня в ту минуту накатила нечеловеческая усталость. В голове произошло… Затмение, что ли. Оперся руками о колени — и отключился на секунду. Потом поднимаю голову, вижу, как Валера подходит к мячу. А когда тот влетел в «девятку», испытал столько всего разом! И громадное счастье, и опустошение!
— Но у «Динамо» оставались минуты отыграться.
— Да, но я почему-то не сомневался: мы — Чемпионы! Киевляне недовольно косились на арбитра, и в их глазах не видел желания продолжать матч. Психологически сломались. Разыгрывая мяч с центра, со всей силы запустили его вперед — и отправились в раздевалку.
— Этот эпизод вам дороже, чем матч с «Астон Виллой», где вы забили решающий гол на последних минутах?
— Да. В Бирмингеме были другие чувства. «Спартак» проигрывал 0:1, но вырвал победу. После второго гола у меня нашлись силы побежать вдоль бровки к трибуне. За мной рванули ребята. Обнимались всей командой.
— А фанаты «Астон Виллы» провожали вас аплодисментами?
— Только некоторые. Большая часть из них была в шоке. Примерно как наши после матча с Украиной в 99-м. Вот когда «Спартак» в Лондоне разгромил «Арсенал» — 5:2, весь стадион встал и аплодировал. Мы победили родоначальников футбола, и публика нас оценила.
— Футболки игровых времен сохранили?
— Нет. Все друзьям раздарил. Сначала хотел детям оставить, но дочке они были не очень нужны. А мне-то зачем? Друзья же всегда приходят и помогают. Нет, дело даже не в том, что помогают, просто мы дружим. Они всегда переживали за меня, и, если кого-то моя футболка обрадует, мне будет приятно. Остались лишь две майки. Одна, в которой играл за сборную Союза, лежит у брата, а другую, спартаковскую, подарил сыну второй жены Денису.
— А где ваши чемпионские медали?
— У дочери. Говорю: «Настенька, у меня случаются проблемы со здоровьем, пусть все хранится у тебя». Передал по наследству.
— Сейчас в ветеранской команде ваша майка того же размера, что и в годы футбольной карьеры?
— Пошире. Я на десять килограммов поправился. Раньше игровой вес был 72 кг, теперь — под 80.
КАПИТАН НЕМО.
— Бесков в «Спартаке» все прощал двум игрокам — вам и Дасаеву. Но хоть раз он с вами жестко поговорил?
— Было. В 88-м. В чемпионате я забил всего три гола. А в «Спартаке» был негласный принцип: атакующие полузащитники должны забивать не меньше десяти мячей за сезон. Константин Иванович вызвал. Сказал сухо: «Посмотри на свои показатели». Каждый игрок у нас вел журнал, где отмечались технико-тактические действия. Узнавали их у Федора Сергеевича Новикова. У меня в тот год процент брака порой зашкаливал за 30, а требовалось — 20 — 25. Бесков и на это обратил внимание. Разговор пошел на пользу. Следующий сезон и у меня, и у «Спартака» получился удачнее.
— Обиделись на Бескова?
— Что вы! Как я мог обидеться на Константина Ивановича?!
— Кстати, вы были в том знаменитом списке на - отчисление, который Бесков составил в конце 88-го?
— Нет.
— А он давал понять, что обижен на вас, поскольку вы выступили на стороне игроков?
— Ни разу. Наши отношения не изменились. Как-то после ухода из «Спартака» Константин Иванович вместе с водителем ехал на стадион «Локомотив», а я шел туда пешочком. Бесков притормозил: «Федор, как дела? Садись, подвезу…».
— Какую фразу Бескова запомнили более всего?
— «Хозяин положения не тот, кто находится с мячом, а тот, кто себя предлагает», — любил говорить он. Если нападающий открылся и предложил себя, я обязан помочь ему удобной передачей. Не забил — значит, не он, а именно я, пасующий, должен думать, какую совершил ошибку. На этом принципе строилась игра «Спартака».
— Старостин к вам по-особенному относился?
— Мне так казалось. Николай Петрович был как капитан Немо.
— То есть?
— Его вроде не видно, но в нужный момент, самый тяжелый — раз, и появлялся. Помогал. Часто повторял: «Выигрывает не тот, кто больше умеет, а тот, кто больше хочет…».
— Последний разговор с ним помните?
— Это была очень грустная встреча. Старостин еще работал, и хотел мне помочь с каким-то вопросом. Сидел я у него в кабинете, вокруг не прекращалось движение, полно людей — и вдруг Николай Петрович посмотрел на меня настолько грустно, что я многое понял. Думаю: «Наверное, зря спрашиваю? Не стоит этим заниматься, потому что Старостин ничего уже не может сделать». Я замялся, стушевался: «Пойду я, Николай Петрович». — «Да, Федор, иди…».
Потом видел издали, как водитель везет Старостина на красных «жигулях» с работы. Больше не встречались. На похороны его ходил. Об этом человеке самые теплые воспоминания. Что бы сейчас ни сказал о Старостине — все будет мало.
— Считается, Лобановский вас недооценивал. Согласны?
— Лобановский выбирал тех людей, которые подходили под его видение игры. Я его понимал.
— Бывали у вас разговоры с глазу на глаз?
— Один раз. Да и тот — исключительно по игре. В Новогорске вызвал перед матчем с Португалией. Спросил: «Знаешь, на какой позиции будешь играть?». Я догадывался. «Крайнего хава», — отвечаю. «А ты знаешь, кто против тебя выйдет на фланге?» — «Думаю, Шалана». Все. В том матче мы выиграли у португальцев 5:0.
— Когда люди называют Черенкова великим футболистом, что чувствуете?
— Про «великого» не думаю. Футболистом был — это да. Не люблю возвышенные тона, к сердцу их не допускаю.
ПАРИЖ — КАК ТЕМНОЕ ПЯТНО.
— Однажды Черчесов увидел игрока спартаковского дубля в футболке киевского «Динамо». И немедленно начал проводить жесткую воспитательную работу. Будь вы тренером «Спартака» — что сказали бы?
— Я не стал бы тренером…
— Дома много записей матчей с вашим участием?
— Вообще нет. Осталась кассета с прощального матча, но и ее только раз посмотрел. Не хочется зацикливаться на прошлом. Чем чаще обращаешься к повторам на пленке, тем выше опасность уйти в них с головой.
— Во Франции с той поры, как покинули «Ред Стар», были?
— Нет. За границу, к слову, никогда не ездил отдыхать. И не тянет. Разве что с ветеранами на матчи выбирался. А четыре месяца в Париже вспоминать трудно, сплошное темное пятно. Уставал на тренировках так, что не мог выучить элементарные слова на французском. Приходил в гостиницу, открывал учебник, читал-читал — и отключался. Перегрузки были колоссальные. Поэтому сезон 92-го пропустил целиком. Восстанавливал здоровье.
— То, что болезнь обострилась сразу после переезда в чужую страну — совпадение?
— Конечно. Это могло произойти где угодно.
— «Я очень доверчив», — признались вы когда-то. Доверчивость жизнь усложняет?
— Я уже давно не такой доверчивый. В том числе к вашей пишущей братии, уж простите. Газет почти не читаю. Мне, например, не нравится, когда игроков обвиняют, что они много зарабатывают. Неужели люди, которым отпущено всего десять — пятнадцать лет профессиональной карьеры, виноваты, что во всем мире футболисты получают больше, чем остальные?
Или вот сейчас твердят: сборная сыграла так, что за нее стыдно. Да, матчи - с Израилем и Андоррой она провела не блестяще. Но не стыдно за нее, не стыдно! И за 1:0 над Андоррой — тоже не стыдно! Сегодня даже Вьетнам в русский хоккей играет. А мы и Исландии уступали, и с Кипром делили очки. Почему же надо ругать ребят, которые в конце концов пробились на чемпионат Европы? Они — хорошие футболисты. Может, не превосходят нас по уровню игры, но и психологическое давление на них сильнее, чем на наше поколение. Они умнее и мудрее нас — я этому радуюсь.
110 РУБЛЕЙ ЗА КИНО.
— Титов обмолвился, что вы спрашивали у него телефон Аленичева. Зачем?
— Ко мне приезжал болельщик из Твери. Еще в 60-е годы он придумал новый удар, и сорок с лишним лет пытается его запатентовать. Наловчился с носка без разбега бить так, что голкипера никакая «стенка» не спасает — мяч перелетает через нее по немыслимой дуге и опускается в ворота. Мужик надеялся, что Аленичев сможет выполнить этот удар — нога-то у Димки маленькая, и он не зацепит пяткой землю.
— А вы так бить пробовали?
— Пробовал, но из десяти попыток удавалось забить от силы три-четыре раза. Бесков с уважением относился к этому человеку, пускал в Тарасовку. Смотрели пленку, на которой его ученики бьют с носка. И нас пытался натаскать.
— Значит, пробить «ножницами» через себя куда легче, чем вот так, с пыра?
— Это вы о чем?
— О ваших съемках в 12 лет в детском фильме Исаака Магитона «Ни слова о футболе». В своей книге «Кинопроба» режиссер позже вспоминал, что вы не испортили ни одного дубля и пять раз подряд забивали голы «ножницами»!
— Исаак Семенович преувеличил. На самом деле было двенадцать дублей — и удар у меня получился раз шесть. Но о неудачных попытках в книге упоминать он не стал. Сделал мне, как сказали бы сегодня, рекламу.
— Как вообще попали в кино?
— Кто-то из помощников Магитона увидел, как я играю на Ширяевке. Пригласил на съемки.
— Где они проходили?
— В Гомеле. Поселили нас, десять мальчишек из Москвы, прямо на центральном стадионе. В одном из подтрибунных помещений поставили десять кроватей, рядом комната пионервожатой. В свободное от съемок время директор арены разрешал нам играть на главном поле. Зеленом — травинка к травинке! Для нас это было счастье!
— Из тех мальчишек кто-то стал еще футболистом?
— Кажется, нет.
— На что потратили гонорар за съемки?
— 110 рублей, которые мне заплатили, отдал маме. Но с одним пожеланием — чтобы купила транзистор. И на эти деньги действительно приобрели приемник «Сокол».
СЕЙЧАС В РОССИИ — ФУТБОЛ ЭПИЗОДА.
— Смокинг, полученный как джентльмену года, сохранился?
— Висит в шкафу. Облачался в него только на саму церемонию.
— А галстук по какому поводу последний раз надевали?
— Сразу и не вспомнишь… Давно! Борька Поздняков как-то ляпнул: «Федор, не надевай больше костюм». Я задумался — почему он сказал? Не умею костюм носить? Или галстук неправильно повязал? В общем, с того дня не ношу ни то ни другое.
— Правда, что не любите праздновать день рождения, потому что он совпадает с датой смерти Высоцкого?
— Правда. Для меня 25 июля — больше день памяти великого артиста, чем повод для собственного торжества.
— С Высоцким были знакомы?
— К сожалению, нет. Из мира искусства общался лишь с Александром Фатюшиным да с Исааком Семеновичем Магитоном. Честно скажу — я не театрал. Даже кино смотрю редко. - «Фратрия» объявила сбор средств на возведения памятника Черенкову.
«Спартак», благотворительный фонд «Красно-белое сердце» и родные легендарного полузащитника столичной команды Фёдора Черенкова сообщили, что закончился этап разработки и согласования проекта памятника на его могилу.
«Спартак» готов полностью оплатить все работы по возведению памятника. При этом каждый болельщик может внести свой вклад в это благое дело. Фёдор Черенков радовал всех нас своей игрой и, жертвуя любую необременительную сумму, все мы сможем отдать долг народному футболисту, — говорится на сайте «Фратрии».
Вы можете перевести средства на счет фонда «Красно-белое сердце», указав следующие реквизиты:
ИНН получателя платежа: 7719288768
КПП получателя платежа: 771901001
Расчетный счёт получателя платежа: 40703810200360001056
Наименование банка получателя платежа: ОАО «УРАЛСИБ»
Адрес банка: 119048, г. Москва, ул. Ефремова, д. 8
Номер корр. счёта банка получателя платежа: 30101810100000000787
БИК банка получателя платежа: 044525787
Наименование платежа: Пожертвование на памятник Фёдору Черенкову.
Кроме того, у вас есть возможность сделать перевод на счёт через «Яндекс-кошелёк» — 41001291774880 или на счёт через WebMoney — R463096641225.
Помимо этого, вы можете оставить деньги в офисе «Фратрии».
Свежие комментарии